НИКОЛАЙ БРАУН
ГИТАРА
Я вслушиваюсь,
Я слышу
Сквозь сон,
Сквозь полусон,
Какою грустью дышит
Твоей гитары звон.
И всеми струнами, всеми —
От первой и до седьмой, —
Колыша ночи темень,
Она говорит со мной, —
То всеми семью, летящая
Из дали ветровой,
То вдруг одной, звучащая
Совсем как голос твой.
И вдруг перейдет на удаль,
И грусть улетит как дым,
Повеет невесть откуда
Невыплаканным, родным.
Повеет-таки раздольем,
Овражком, родником,
Повеет русским полем,
Ромашковым лужком.
И вновь неизбывной болью
Вздыхая, замрет струна,
Невысказанной любовью,
Не выпитой до дна.
И чье это сердцебиенье—
Гитары или певца —
Вплетается в сновиденье,
Неясное до конца?
И голос гитары дышит
Такой глубиной грудной, л
Я вслушиваюсь,
Я слышу —
Она говорит со мной.
АНАТОЛИЙ ТУЧИН
Опять снега наполнились водой.
Опять ручьи сбегаются в заливы.
И над восставшей, вспененной рекой
дрожит макушка затонувшей ивы.
Спешит вода сквозь редкие леса,
по обнаженным, вспаханным болотам,
и на пригорке солнечном лиса
опять свою роняет позолоту.
Роняют перья в схватке глухари,
крылами снег в бору далеком чертят,
и лось бредет слепящий жар зари
из лужи языком холодным черпать.
На вербах почки белизной полны.
Проталины клубятся легким паром.
И где-то переборами струны
уже вздыхает за рекой гитара.
Ее мотив надломлен и пуглив,
и тонет он в созвучии высоком,
и чудится — звенят макушки ив
под тяжестью весеннего потока.
Ольга Чугай
Запах тополя и вара,
Парус мокрого белья.
То гармошка,
То гитары —
Россияне и татары.
Вечер.
Улица моя.
С незабвенным хрустом снега,
С волхованием листвы,
Ты, сбегающая с неба
На окраину Москвы.
Ранний вечер.
Скрип.
Шаги.
Улица моя
Оленья.
Хоть названье сбереги!
С той поры полузабытой,
С жизни полугородской,
Как из форточки разбитой,
Тянет детством и тоской..,
К тарараму,
К неустройству
Общих судеб и квартир,
К злому бабьему геройству
Над залатываньем дыр
Тянет жизни список длинный:
Вспоминать —
Не хватит дня.
Вот из этой грубой глины
Город вылепил меня.
